А. Н. Поляков
СОЦИАЛЬНО-ПОЛОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ
В ДРЕВНЕЙ РУСИ
§ 2. «Настоящий мужчина» и «настоящая женщина» (2)
(отрывки из книги «Киевская Русь как цивилизация»: Поляков, А. Н. Киевская Русь как цивилизация: монография / А. Н. Поляков, Оренбургский гос. ун-т. – Оренбург: ОГУ, 2010. – 484 с.)
Стр. 341
дович), великими (Всеволод Большое Гнездо), грозными (Святос_
лав Киевский). Они всегда готовы воевать и мстить за поражение.
тославича.
Идеалы боярства и «дружины» в источниках отражены слабо.
Монументальных характеристик, подобно княжеским, летописцы им
не дают. В общих чертах идеальный образ древнерусского воина -
боярина и гридина - можно проследить по «Слову о полку Игоре_
ве», написанном в среде воинских певцов_сказителей, продолжате_
лей традиций Бояна. Поход Игоря представляется автором именно
так, как его описал бы Боян: «О Бояне, соловию стараго времени! Абы
ты сиа плъкы ущекотал…Чи ли въспети было, вещей Бояне, Велесов
внуче… »55 . В «Слове» образ идеального воина раскрывается на при_
мере «русичей», «бояр», «дружины», «воёв», «курян», «полков» и
«черниговских былей». Это люди, рождённые воинами - они под
трубами спеленаты, под шлемами взлелеяны и с конца копья вскор_
млены. Они всегда готовы к бою - луки у них напряжены, колчаны
отворены, сабли заострены. Они знают пути, наводят страх на про_
тивника («кликомъ плъкы побеждаютъ »). Их цель - победа, честь и
чество бояр - это мудрость. Бояре в «Слове» разъясняют киевскому
князю видение, вскрывая истинный смысл образов, которые он ви_
дел во сне.
В былинах образец воинской касты представляют богатыри, за_
щитники земли Русской. В народном сознании воинские качества
непосредственно связаны с делом, которое они должны выполнять.
«Идеальная природа героя - спасителя Киева, - пишет Ю. И. Юдин,
Проявляется в руководящем его действиями нравственном чувстве
справедливости и богатырского долга …Этой ведущей черте подчи_
нены все прочие грани богатырского образа»56 . Богатыри мудры, хит_
ры и решительны. Они, если нужно, умеют сдерживать свой гнев и
притворяться спокойными57 . Главный признак богатыря - физичес_
кая мощь (невероятная сила). Богатырская сила проявляется и в спо_
собности выпивать большое количество хмельного напитка, смеши_
вая его с другими в самых разных сочетаниях, и что важно - при
этом не пьянеть. Вот, например, Добрыня приходит на пир, ему на_
ливают чару зелена вина, затем вторую и третью, сливают в один со_
суд. А он берёт «единой рукой, выпивает … на единый дух »58 . Василий
Казимиров в сходной ситуации: «И берет чарочку от князя во белы
руки, принял чарочку одной ручкой [чарочка согласно былине была__
Стр. 342
объёмом в полтора ведра] и выпил чарочку одним духом, и на ногах
Васильюшко стоит он, не пошатнется… »59 . Илья Муромец: «Да как
принял он чару во единый здох. А другу наливали пива пьянаго… а при_
нял тут Ильюша единой рукой, ещё выпил он опять тут во единой
здох… »60 . Дунай: «Наливал_то он чару зелена вина, а не малую стопу
- полтора ведра. Разводил ён медамы стоялыма…Принял он чарочку
одной ручкой, выпил_то он чарочку одным душком »61 . Василий Бус_
лаев, собирая дружину, умение пить по богатырски ставит как усло_
вие отбора: «Тот поди ко мне на почестен пир, кто выпьет эту чару
зелена вина, кто истерпи мой черленой вяз »62 . Итак, воин - боярин и
гридин - согласно древнерусским представлениям, должен быть
умным (мудрым), сильным, храбрым и решительным. Кроме того, он
должен честно выполнять свой долг.
С идеальным образом селянина (смерда) дело обстоит хуже все_
го. Древнерусские книжники не любят писать о смердах. Среди геро_
ев былинного эпоса, крестьянин - тоже редкий персонаж. Самая зна_
менитая и едва ли ни единственная фигура былинного земледельца
Микула Селянинович. Рассказ о нём даёт ценные сведения о «со_
словии» крестьян и понимание сути и важности крестьянского тру_
да. От его образа веет спокойствием и уверенностью. Микула хоро_
шо знает своё дело, его мощь никто не может превозмочь, он «с края
в край бороздки помётывает …То коренья каменья вывертываёт. Да
великия он каменья вси в борозду валит »63 . Его сошку не может под_
нять вся дружина Вольги Святославича64 . Он мудр и расчётлив, по_
своему храбр и учтив. В город, куда ехал Вольга с дружиной, Микула
«третьяго дни » ходил один. А там, по его словам, живут мужики_
разбойники. На предложение князя поехать с ним снова легко согла_
шается.
Хорошо видно, что ряд мужских качеств повторяется во всех со_
циальных группах. Следовательно, древнерусская культура кроме
«сословного» мужчины знает мужчину как такового, понимаемого
как особь мужского пола, противоположную женщине. В этом своём
виде мужчина наделялся такими признаками как сила, ум, храбрость,
решительность. Это и есть суть древнерусского понятия «муже_
ственности» и «мужской красоты». Надо заметить, что этот идеал
мужчины до сих пор практически не изменился. С чем это связано?
С особенностями русской культуры и цивилизации или с биологи_
ческой предопределённостью, или и с тем, и с другим - сказать од_
нозначно трудно. Вероятнее всего виноваты оба фактора. «Сословие»
мужчины определяло лишь ролевые качества, которые в обобщен_
Стр. 343
ном виде выражаются словом «долг». По древнерусским понятиям,
каждый мужчина обязан знать своё дело и честно выполнять свой
долг, в зависимости от того, какому роду он принадлежит.
Женщина на Руси предстаёт в трёх основных ипостасях: мать,
жена, любовница (хоть). В Церковном уставе Ярослава Мудрого,
который даёт перечень наказаний за бесчестье женщины, нет боярынь
или горожанок, а есть боярские жёны и дочери, жёны и дочери наро-
читых (городских) мужей и сельских людей. Уже это выдаёт в древ-
нерусском обществе его патриархальную сущность. Древнерусское
общественное сознание не мыслит женщину отдельно от мужчины.
Женщина в Древней Руси - надёжный тыл мужчины, центр семьи и
её олицетворение. По существу мы видим продолжение принципа
«делай, что должен», перенесённого с отношений между мужчинами
на отношения между мужчиной и женщиной.
Христианская церковь свой взгляд на женщину выработала за-
долго до крещения Руси. Эти представления были принесены на Русь
в готовом виде и завоёвывали свои позиции по мере укрепления пра-
вославия в древнерусском обществе. Как отмечал ещё в 70-е годы XIX
века И. Е. Забелин, женщина в умах христианских книжников была
олицетворением греха и пагубного соблазна. «…Все её природные
дары, - пояснял он точку зрения книжных мудрецов, - служили
только сетью, прельщением, погублением душ…»65 . Идеальной жен-
щиной - доброй женой - церковь считала домработницу и домоуст-
роительницу, полностью покорную своему мужу. Она должна быть
трудолюбива, молчалива, «от всего зла» воздержанна66 . Именно та-
кая жена - без лица и тела, лишённая собственного «Я» и привлека-
тельности - мыслилась мудрствующими пастырями «стада Христо-
ва» как венец своему мужу. Источником уничижительного отноше-
ния к женскому полу является Библия. Во второй главе книги Бы-
тия говорится, что женщина была сделана из ребра Адама: «И создал
Господь Бог из ребра, взятого у человека, жену, и привёл её к челове-
ку. И сказал человек: вот, это кость от костей моих и плоть от плоти
моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа…» (Быт.2, 22 –
23.). Сказанное здесь - «взятая из ребра человека», «привёл к чело%
веку», «и сказал человек» - сразу же вызывает вопрос - а женщина,
человек ли? Не случайно средневековые схоласты ломали копья -
есть ли душа у женщины или она всего лишь орудие для умножения
человеческого рода. «Жена не человек есть , - пишет русский книж-
ник XV века, - но на службу человеком дана есть от бога »67 . Женщи-
на - виновница изгнания человека из рая. Очень многие героини__
Продолжение читай здесь
XIX столетие, время просвещения и расцвета русской культуры и искусства, ознаменовалось еще и распространением мужеложства. В высшем петербургском обществе едва ли не в полный голос говорили о скандальной связи министра просвещения Уварова и молодого князя Дондукова-Корсакова. Князь никакими дарованиями, кроме красоты, не отличался, однако Уваров назначил своего любовника вице-президентом Академии наук. Это дало Пушкину повод написать эпиграмму: «В Академии наук заседает князь Дундук. Говорят, не подобает Дундуку такая честь. Отчего ж он заседает? Оттого, что …а есть». Говорили так же и о том, что молодой красавец Дантес, убийца Пушкина, был усыновлен голландским посланником Геккерном тоже не просто так и что между этими людьми существовала противоестественная связь. Таких случаев было довольно много, и общество смотрело на них с насмешливым пониманием.
Однако широкое распространение мужеложства вызвало тот факт, что с 1832 года он перестал быть исключительно религиозно-нравственной проблемой, а перешел в юридическую плоскость. В новый Уголовный кодекс, составленный по Вюртембергскому образцу, был включен параграф 995, касавшийся мужеложства. Анальный контакт между мужчинами карался лишением всех прав состояния и ссылкой в Сибирь на 5 лет. Параграф 996 карал изнасилование или совращение малолетних каторжными работами от 10 до 20 лет.
Это законодательство действовало до 1903 года, когда было принято новое Уложение о наказаниях. Оно было значительно мягче в том, что касалось мужеложства. Согласно статье 516 анальный контакт между мужчинами наказывался тюремным заключением на срок до 3 месяцев. Если возникали отягчающие обстоятельства, такие как применение насилия и совращение несовершеннолетнего, виновному грозил срок от 3 до 8 лет. Отец писателя Набокова известный юрист Владимир Набоков предлагал вообще отменить наказание за добровольное мужеложство между взрослыми людьми, однако это предложение не было принято.
В старославянском языке мужчина обозначался величественным словом «муж» (mo˛zhь), которое наиболее полно раскрывало сущность человека мужского пола и противопоставляло его женщинам – жёнам. «И придя Олег в Смоленск и посади в нем мужъ свой» («Повесть временных лет»).
Само слово «муж» имеет индоевропейское происхождение и родственно с этим словом в других языках. Например, со словом man в английском. Причем, часто в родственных языках этим же словом или его производным обозначают и супруга – мужчину, который является мужем своей жены.
Кроме «мужа» для обозначения возраста мужчины и указания на его дееспособность на Руси существовали такие слова, как «малец», «отрок» и «старец» «...и рѣша старцѣ козарьстии: «Не добра дань, княже!..» (там же).
Мужчину могли обозначить и по его социальному статусу – раб, слуга, князь, воин.
Как же так получилось, что библейский «муж» стал мужчиной, а потом и вовсе – мужиком, то есть его стали обозначать словом, несущим долю уничижительности?
Мужи бывали «великие» и «малые»
Исследовавший проблему именования мужчины филолог Валерий Анатольевич Ефремов в своей работе «Номинации мужчины в русском языке» (журнал «Мир русского слова») указывает, что вплоть до XIII века мужем на Руси называли свободного гражданина. А не раба и не слугу. Причем, в среде мужей была своя иерархия.
В летописях часто говорилось о мужах «знатных», «славных», «великих» и о мужах «меньших» или «младших». Очевидно, что в последнем случае речь не всегда шла о подрастающем поколении, но и о более простых людях, которые тоже были свободными гражданами, но несли меньше ответственности перед другими людьми и отечеством и не имели знатного происхождения.
Мужчина – это общность!
Около XV века в летописях и в грамотах стало появляться слово «мужчина» в различных вариациях – «мужщина», «мущина». Оно произведено от прилагательного «мужьскъ» присоединением суффикса -щин(а), имеющего значение собирательности, обобщения (по аналогии со Смоленщиной, иноземщиной или боярщиной).
Первоначально слово «мужчина» употреблялось как просторечие, но со временем стало входить в разговорную речь русских людей. Постепенно оно утратило первоначальное значение общности и стало означать «лицо мужского пола», по аналогии с «женщиной», «деревенщиной» или «безотцовщиной».
Как «муж» стал мужем
Разделение смыслового значения слов «муж» и «мужчина» произошло примерно в XVIII веке. Безличный «мужчина» заменил «мужа», как представителя пола, а «муж» в нейтральном контексте стал означать женатого мужчину. А в «высоком» стиле так стали называть достойного человека, имеющего заслуги перед другими. Распространились также словосочетания «сей достойный муж», «ученые мужи» и другие.
В XIX веке слово «мужчина» вошло в активное употребление, а XX век окончательно закрепил это слово в лексиконе советских граждан, но сделано это было ради... идеологии! Но все по порядку.
Откуда взялись «мужики»?
Что же касается слова «мужик», то как пишет Ефремов, оно возникло примерно в то же время, что и «мужчина» – около XV века и впервые встречается в «Хождении за три моря» Афанасия Никитина, который пишет: «А мужики и жонкы всѣ нагы, а всѣ черны».
По версии филологов слово «мужик» произошло от того, что на Руси простолюдинов часто обозначали как несовершеннолетних, недееспособных в полном смысле слова, ограниченных какими-либо обстоятельствами, например, бедностью.
Виноваты большевики?
Первые три века слово это несло в себе все три смысла – оно означало, собственно, мужчину, как носителя мужского пола, женатого мужчину и так же называли крестьян, жителей сельской местности. Вплоть до начала XX века слово было вполне нейтральным, так его определял «Словарь Академии Российской», и только с приходом к власти большевиков произошло резкое разделение значения слов «мужчина» и «мужик».
Мужиком стали называть грубого, неотесанного человека и стали противопоставлять его «мужчине», который должен был быть умным и образованным, «настоящим». Произошло образование оппозиции мужчина – мужик, в которой последнему отводилась роль идеологического маргинала – кулака, одурманенного попами или пьяницы и разгильдяя.
«Мужик» возвращается!
Однако в последнее время, как отмечает В. А. Ефремов, к слову «мужик» начинает возвращаться положительная оценка: «Настоящий мужик!», «Он честный трудяга, а главное – мужик!», в то время как слово «мужчина» приобретает все больше отрицательных оттенков, которые связывают с неспособностью интеллектуалов быстро решать повседневные задачи, с «изнеженностью» горожан и, возможно, с гомосексуализмом.
Учёные не знают, с чем связано такое переосмысление старых слов: возможно к русскому народу возвращается самосознание, а может быть, в городской культурной среде люди просто играют словами. В любом случае ученые считают, что вскоре слово «мужик» может окончательно вытеснить слово «мужчина».
Мужи мужи́
свободные общинники-воины, участники народных собраний у восточных славян. В Киевском государстве княжеские мужи - дружинники, управляющие хозяйством, судьи; приближённые князя (бояре).
МУЖИМУЖИ́, свободные общинники-воины, участники народных собраний у восточных славян. В Древнерусском государстве княжеские мужи - дружинники, управляющие хозяйством, судьи; приближенные князя (бояре).
Энциклопедический словарь . 2009 .
Смотреть что такое "мужи" в других словарях:
Свободные общинники воины, участники народных собраний у восточных славян. В Киевском государстве княжеские мужи дружинники, управляющие хозяйством, судьи; приближенные князя (бояре) … Большой Энциклопедический словарь
МУЖИ, свободные общинники воины, участники народных собраний у восточных славян. В Древнерусском государстве княжеские М. дружинники, управлявшие хозяйством, судьи; приближённые князя (бояре). Источник: Энциклопедия Отечество … Русская история
Село Мужи Страна РоссияРоссия Субъект федерации … Википедия
- (стар.). Все население Руси первых веков нашей истории распадалось на М. и холопов, а М. еще на две группы: княжих М. (состоявших на службе у князя) или дружину и людей (см.). В удельный период словом М. иногда означали и все население города;… … Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона
А, м. 1. устар. Крестьянин. Раз я видел, сюда мужики подошли, Деревенские русские люди. Н. Некрасов, Размышления у парадного подъезда. В овчинных тулупах, в коломенских шапках, С обозом и с правой и с левой руки, В лаптях и онучах, в больших… … Малый академический словарь
Мужи - Мужи, село в Ямало Ненецком автономном округе, центр Шурышкарского района, в 100 км (воздушным путём) к юго западу от Салехарда. Расположено на р. Малая Обь (бассейн Оби), в 276 км к югу от железнодорожной станции Лабытнанги. Население около… … Словарь "География России"
Характеристика Длина 12 км Бассейн Карское море Водоток Устье Сыня · Местоположение 162 км по левому берегу Расположе … Википедия
Апостольские мужи (греч. Αποστολικοί Πατέρες апостольские отцы) современники и сотрудники апостолов, непосредственные их ученики. Сочинения апостольских мужей показывают отношение раннехристианской церкви к иудаизму и язычеству, содержат сведения … Википедия
МУЖИ ВЕЛИКОГО СОБОРА - или ВЕЛИКОЙ СИНАГОГИ (евр. аншей кнессет ха–гдола), коллегия ветхозав. учителей *иудейства, существовавшая согласно *Талмуду во *ВТОРОГО ХРАМА ПЕРИОД (Авот 1,1–2). М.В.с. считались преемниками *пророков, им приписывались 3 изречения: «будьте… … Библиологический словарь
Ая, ое. устар. и прост. прил. к мужик (в 1 и 2 знач.). Компания охотников ночевала в мужицкой избе на свежем сене. Чехов, Зиночка. Я был мужицкий сын, чувствовал себя мужиком, знал твердо, что предстоит жить и работать в деревне. Арамилев, В… … Малый академический словарь
Книги
- Мужи и музы , Петер Хакс. Петер Хакс обладал огромной эрудицией в области истории мировой культуры. "Разговор в семействе Штайн..." и "Музы" позволяют взглянуть на причудливые отношения внутри семейных треугольников…
- Мужи апостольские. Св. Климент Римский, Св. Игнатий Богоносец, Св. Поликарп Смирнский , Доброцветов П. К.. Дорогие читатели, вы держите в руках книгу, посвященную Мужам апостольским - их жизни, трудам и пути к Богу. Сегодня многие люди читают Евангелие, слышали о книге Деяний святых апостолов и…
Заглянуть в жизнь древнерусского населения, причем в такую скрытую от посторонних глаз ее сторону, как семейная жизнь, и интересно и небесполезно в научном отношении. Но сделать это трудно. Насколько позволяют немногочисленные источники, постараемся все же выяснить, что представляли собой семья и брак во времена Киевской Руси. В русском средневековье известны два основных типа семьи с переходными стадиями между ними. Малая семья, состоявшая из супругов и их детей, еще не вступивших в брак, жила в отдельном небольшом жилище, имела свое хозяйство и была первичным производственным коллективом. Наряду с ней существовала и большая семья, или «род», как ее называют источники. Эта семья состояла из стариков - родителей, их сыновей с женами и внуков. Малая семья выделялась из состава большой. Возникновение ее было вызвано повышением производительности труда и достаточной рентабельностью небольшого хозяйства. Но малая семья оказывалась менее стойкой в борьбе с силами природы, в социальных столкновениях с более зажиточными и сильными семьями, а также с властью формировавшегося феодального государства, облагавшего население данями, судебными штрафами и пошлинами. Роль большой семьи в древнерусском обществе не совсем ясна. Члены большой семьи были связаны между собой общностью политических и имущественных прав, например, наследования выморочного (не имевшего прямых наследников) имущества; права наказания убийцы (это право было затем отнято государственной властью). Большая семья была экзогамна: между ее членами, даже троюродными братьями и сестрами, были запрещены браки. Члены большой семьи не обязательно жили под одной кровлей. Трудно проследить роль этой семьи как производственного коллектива. В таком качестве она выступала, очевидно, прежде всего там, где население, переселившееся со старых земледельческих территорий на новые, лесные, было вынуждено первоначально осваивать эти земли большими коллективами. Затем вновь возобладали малые семьи.
Кроме малой и большой семьи, существовала более крупная общественная группа, нередко выступавшая защитником старого строя и как бы соперником формирующегося феодального государства. Это была свободная соседская община - организация, в которую входили большие и малые семьи, жившие в одном либо нескольких селениях. На ранней стадии своего развития такая община в лице старших или выборных ее представителей обладала властью по отношению к тем семьям, которые входили в нее, имела ряд важных административных и судебных функций. Но это продолжалось до тех пор, пока княжеская власть, а затем и церковь не экспроприировали одну за другой эти функции. Нормы семейного права Древнерусского государства регулировали взаимоотношения внутри малой и большой семей, а также отношения членов семей с общиной и государством. С развитием классового строя, усилением раннефеодального государства рядом со старыми общественными группами возникали новые, ставшие хорошо известными уже в феодальный период истории. Человек средневековья являлся составной частью определенной социальной группы, вне которой он не имел ни прав, ни обязанностей. Основу семейного и брачного права XI-XII вв. составляли нормы, возникшие во взаимоотношениях семьи с общиной и формировавшимся государством еще в языческое время. Уже тогда в Киевской и Переяславской землях победила моногамия, а брак путем умыкания невесты стал пережитком, сохранившись лишь в виде обряда. Архаичные нормы брака в то время еще имели место в менее развитых районах - лесных частях Руси, в бассейнах Верхнего Днепра, Припяти, Оки, где были более сильны пережитки первобытнообщинного строя. Заимствованная из Византии, богатая традициями христианская церковь после ее официального учреждения на Руси в конце X в., пытаясь приспособиться к местным условиям, сама частично изменялась и опиралась на те нормы, которые нашла на Руси. К середине XI в. в результате этого взаимодействия древних языческих норм и привнесенных сюда христианских оформились основы древнерусского семейного и брачного права, которые были отчасти зафиксированы в 1051 - 1053 гг. в специальном кодексе, известном под названием «Устав князя Ярослава о церковных судах». В XI-XIII вв. ряд норм семейного и брачного права нашел отражение в княжеских кодексах - Краткой и Пространной редакциях «Русской Правды», в летописях, в пергаменных и берестяных грамотах.
Церковь на Руси присвоила себе право утверждения брака и пропагандировала, что заключение его является одним из божественных таинств, непостижимых для человека. Однако церковное оформление брака - «венчание» очень долго не могло вытеснить прежних обычаев «свадьбы». В 1080-х годах современник отмечал, что венчаются только бояре и князья, а простые люди устраивают по-прежнему свадьбы с плясками и музыкой.1) Церковь вынуждена была мириться с этим, а церковные суды, сталкиваясь с необходимостью решать дела о разводах и наследстве, практически признавали законными такие невенчанные браки. Свадьбе предшествовала помолвка, сговор; ей сопутствовала трапеза у родителей невесты, причем обязательными блюдами были пирог-каравай и сыр. Отказ жениха от брака после сговора считался позором для невесты и компенсировался денежной суммой, к которой церковная власть добавляла еще и штраф в свою пользу. «Если из-за девушки будет разрезан сыр, а потом сделают не так, за сыр гривну, а за оскорбление ей 3 гривны, а что потеряно, то ей заплатить, а митрополиту 6 гривен»,2) - читаем в «Уставе князя Ярослава».
Условия заключения брака были довольно сложными. Запрещались браки между родственниками. Церковь отказывалась венчать людей, бывших родственниками даже в шестом поколении, то есть не разрешались браки между троюродными братьями и сестрами. Лишь их дети могли жениться между собой. Брачным возрастом для мужчин считались 15 лет, для женщин меньше: 13-14. Однако эти нормы нередко не соблюдались. Служители христианской церкви на Руси, как и адепты других религиозных культов, проповедовали исключительность своей веры и запрещали браки христиан с иноверцами, а также с некрещеными «от нашего языка», то есть местными, древнерусскими язычниками. Языковых и государственных различий раннефеодальное брачное право на Руси не знало. Что касается заключения браков между лицами, принадлежавшими к разным социальным группам, то корпоративный характер общества делал их редким исключением, хотя формально такие браки не возбранялись. Фактически браки между представителями знати (князьями и боярами) и представительницами социальных низов (крестьянками и рабынями) не признавались законными и не скреплялись церковью. В этом случае крестьянки и рабыни выступали как наложницы, «меньшицы» - младшие, «вторые» жены. Женитьба свободного на рабыне без предварительного договора с ее хозяином, предусмотренного Пространной правдой (XII в.), вела к потере им свободы и закабалению.3) Что касается брака свободной с рабом («холопом»), то, согласно более поздним источникам, он вел к тому же. Эта классовая норма отчасти предотвращала заключение браков между свободными и холопами.
Согласно существовавшим на Руси после принятия христианства правовым нормам, можно было заключать не более двух браков. Даже смерть одного из супругов во втором браке не давала права оставшемуся в живых вступить в третий брак. Церковнослужителю, благословившему такой союз даже по неведению, грозило лишение сана. В памятниках XIV-XV вв. нашли отражение те поправки, которые государственные и церковные власти были вынуждены сделать к этим жестким правилам. Например, в Новгороде дети от третьего и четвертого браков признавались наследниками, а третий брак в виде исключения разрешался в том случае, «если кто будет молод, а детей не будет у него ни от первого брака, ни от второго».4) Вероятно, подобные поправки приходилось делать и раньше.
Определенную роль при заключении первого брака играли родители жениха и невесты, которые, имели даже право заставить своих детей вступить в брак. «Устав князя Ярослава» предписывал карать родителей только в тех случаях, когда они, насильно принудив к браку или запретив его, вызывали тем самым покушение на самоубийство или же самоубийство: «Если девушка не захочет замуж, а отец и мать выдадут силой, а она что-либо сделает над собой, отец и мать отвечают перед митрополитом». Родители по отношению к детям имели не только большие права, но и многие обязанности. «Устав князя Ярослава» предусматривал ответственность за обеспечение детей и устройство их в жизни. Невыдача дочери замуж каралась штрафом в пользу митрополита: «Если девушка из великих бояр не выйдет замуж, родители платят митрополиту 5 гривен золота, а меньших бояр - гривна золота, а нарочитых людей - 12 гривен серебра, а простой чади - гривна серебра». Согласно древнерусскому праву, при наличии в семье наследников-сыновей дочери не получали наследства, но поступали на иждивение своих братьев: «Если будет сестра в доме, то наследство ей не полагается, но братья выдадут ее замуж, дав в приданое, что смогут».5) Поскольку в византийском церковном праве подобная норма об ответственности родителей перед детьми неизвестна, можно предположить, что здесь зафиксировано древнерусское право языческого времени, по которому община или другая власть вменяла в обязанность родителям обеспечить замужество дочери.
Где бы ни жила древнерусская семья, в южных лесостепных и степных полосах или в северных лесных районах, основным источником ее существования был труд мужчины. Женщина активно помогала вести хозяйство, а также рожала и вскармливала многочисленных детей, немалая часть которых, однако, умирала в детстве. Регулирования деторождения почти не существовало, хотя уже были известны народные «зелья», вызывавшие выкидыш. На вопрос священника, принимавшего исповедь, «будет ли грехом, если женщина во время работы выбросит младенца», новгородский епископ XII в. отвечал: «Если это не результат зелья - нет за это епитимьи».6) При условии большой смертности детей и сравнительно короткой жизни крестьян (как правило, до 40-45 лет) практически не ограниченное деторождение было важнейшим источником увеличения народонаселения. Общественная система никак не обеспечивала средствами существования людей в старости, и содержание их ложилось только на их детей.
Традиции языческого времени допускали регулируемые добрачные связи. Но рождение ребенка у незамужней женщины расценивалось церковью, как «гражданская смерть» будущей невесты: «Если у девушки, живущей у отца и матери, родится ребенок, или у вдовы, то, обвинив ее, передать ее в дом церковный», учреждение монастырского типа. Так же поступали в отношении незамужней женщины, у которой родится ребенок.
Большая часть движимого имущества семьи являлась собственностью мужа. Жена не разделяла прав мужа на имущества, нажитое в их совместном хозяйствовании. Однако она обладала частью собственности, полученной ею в приданое. Приданое - это довольно раннее общественное явление. Оно возникнет при переходе к классовому обществу, когда большая семья уже изживает себя, но брак еще не рассматривается как стойкий и труднорасторжимый институт, каким он стал в классовом обществе. Приданое - имущество, включавшее одежду, предметы домашнего хозяйства и прочее, что получала невеста от своих родителей и приносила в дом к жениху, - являлось как бы залогом возможности ее существования вне хозяйства будущего мужа: невеста входила с этим имуществом в новую семью и в том случае, если старый брак расторгался или ее прежний муж умирал. После смерти жены право на наследование ее приданого сохраняли только ее собственные дети. Формирование частной крестьянской собственности на землю в Древней Руси значительно задерживалось там, где оказывалась сильной традиционная коллективная собственница - сельская община, тормозившая процесс имущественной дифференциации и классообразования в деревне. Женщины привилегированных сословий - княгини, боярыни - могли быть собственницами сел, даже городов, как, например, вдова князя Владимира Васильковича (XIII в.).7)
Между супругами существовали обязанности по взаимному содержанию. Ни муж, ни жена не имели права оставить друг друга, если один из них был тяжело болен: «Если будет у жены тяжелый недуг, или слепота, или долгая болезнь, то ее нельзя оставить: также и жена не может оставить мужа» («Устав князя Ярослава»). Здесь, очевидно, речь идет не о формальном разводе, после которого супруг имел право вступать в новый брак, а лишь об оставлении супруга без помощи. Право решать внутрисемейные вопросы, касавшиеся отношений между мужем и женой, а также жены с окружавшим ее миром, как и право наказания за проступки, принадлежало мужу. «Устав князя Ярослава» преследует наказанием со стороны церковной власти только в тех случаях, когда мужчина оскорблял или бил чужую жену. Подобные же действия по отношению к собственной жене расценивались не как преступление, а как выполнение долга. Сельской общине, княжеским тиунам, церкви, органам городской администрации был подвластен только муж, но не жена. Правда, церковь обладала большой моральной властью через духовника-священника. Но митрополичьи и епископские служащие вмешивались в конфликты, где одной из сторон являлась женщина, только при заключении и расторжении брака.
Развод супругов в Древней Руси допускался. Ему предшествовало судебное разбирательство с привлечением свидетелей. В раннее время, по крайней мере в XI-XII вв., когда венчание в церкви не стало еще общераспространенным явлением, власти стремились сохранить не только церковный, «законный» брак, но и тот, в заключении которого церковь не принимала участия и который осуждала: «Если муж разойдется с женой по своей воле и будут они венчанные, то митрополиту 12 гривен, если невенчанные, митрополиту 6 гривен». Признавалось несколько причин для законного развода. Новгородские правила епископа Нифонта (1180-е годы) называют две из них: измену жены или физическую неспособность мужа к браку. Измена мужа не служила таким основанием и лишь наказывалась епитимьей. Допускался также развод с наложением епитимьи на три года, «если будет очень худо, так что муж не сможет жить с женой или жена с мужем», а также тогда, когда муж «начнет красть одежду жены или пропивать». Появление древнерусского цельного кодекса норм «распуста» (развода) относится ко второй половине XII - началу XIII века. Он вошел в Пространную редакцию «Устава князя Ярослава». В нем нашли место нормы развода только из-за проступка жены. Так, муж имел право оставить жену в случае ее прелюбодеяния, подтвержденного свидетелями (это рассматривалось в качестве морального ущерба мужу); в случае общения жены с чужими людьми вне дома без разрешения мужа, что являлось угрозой для ее (и, следовательно, его) чести; за ее покушение на жизнь мужа или соучастие в таком покушении (несообщение мужу о нем); при участии в ограблении мужа или соучастии в таком ограблении. Это нормы, известные в Византии.
Что касается развода по вине мужа, то, судя по более поздним записям, жена могла уйти от мужа в том случае, если он клеветнически обвинял ее в измене, то есть не мог доказать того свидетельскими показаниями. Покушение мужа на жизнь жены также служило основанием для развода. Как же поступали при самовольном расторжении брака и заключении нового, не утвержденного властью? В этом случае второй брак считался недействительным. А судьба первого брака зависела от того, кто именно являлся активной стороной в его расторжении: муж, взявший вторую жену, был обязан вернуться к первой и уплатить штраф митрополиту; самый факт оставления мужем жены не был законным основанием для развода. Размер штрафа зависел от социального положения семьи. Кроме штрафа, по архаичным нормам XI в. боярин был обязан возместить жене большую сумму «за срам» (за оскорбление). Если уходила к другому жена, то ответственным за это нарушение считалась не она (ибо не была достаточно правомочна), а ее новый муж. Именно он платил митрополиту «продажу» (штраф). Назад, к первому мужу, такая женщина не возвращалась: это был как раз случай законного развода по ее вине. Ее передавали в дом церковный. Статьи «Устава князя Ярослава» не говорят о правах бывших мужей в результате наведения «порядка», но оба (второй - после епитимьи), по-видимому, могли вступать в новые церковные браки. Что касается детей, то в памятниках того времени нет сведений о том, что при решении вопросов о разводе принимались во внимание их интересы.
Семейное и брачное право Древнерусского государства - это право раннеклассового общества, в котором шел активный процесс феодализации, охватывавший все большее число общинников, прежде зависевших только от верховной государственной власти. Как видим, это правило включало многие местные дохристианские нормы, не противоречившие классовому строю. Дальнейшее же развитие феодальных отношений на Руси привело к заметным изменениям в семейном и брачном праве.
1) «Русская историческая библиотека, издаваемая Археографическою комиссиею» (РИБ). Т. VI СПБ. 1908, стб. 18. 2) «Памятники русского права». Вып. 1. М. 1952, стр. 269. 3) Там же, стр. 119. 4) «Памятники русского права». Вып. 2. М. 1953, стр. 165; РИБ. Т. VI, стр. 273. 5) «Памятники русского права». Вып. 1, стр. 118. 6) РИБ. Т. VI, стр. 58. 7) «Памятники русского права». Вып. 2, стр. 27.
